Несмотря на раннее утро, бабушка, как обычно, уже истопила печь, и по дому разносится чудесный, с дымком, запах пареной картошки, печеных блинов, жареных шкварок и еще чего-то такого вкусного, ароматного и пряного, что улежать в постели просто невозможно. После обязательного умывания студеной, из криницы, водой и легкого завтрака, мы, внуки, с бабушкой уходим в лес по чернику. На поясе у каждого из нас болтается привязанная шпагатом металлическая банка – для сбора ягод в общее ведро, которое несет бабушка.

Солнце только-только поднялось над верхушками ракит, скрывающих Березину, и весь луг искрится мириадами золотых блёсток утренней росы, обжигающей босые ноги, обутые в легкие сандалии. В зарослях аира, вдоль текущей по выгону кринички, звонко свистит камышовка, а в безоблачном бирюзовом небе, словно расчерчивая его острыми крыльями, с криком носятся ласточки-береговушки, которые облюбовали высокий обрывистый берег реки для обустройства в вырытых ими норках. До леса совсем недалеко, и мы слышим оттуда раскатистую дробь пёстрого дятла, смеясь, считаем года, которые нам пророчит кукушка. В лесу прохладно и свежо, пахнет вереском, спелой земляникой, зеленой кислицей и нежно-нежно – огромными васильковыми колокольчиками. Кажется, что нет нашего далекого города, пыльных дорог, дымящих заводов, вечной суеты и спешки окружающих там нас людей. Тихая, чистая, первозданная природа родного края – бабушкиной деревни.

И вот «наше» березовое болото. Первые кустики черники с бусинками ягод притягивают и завораживают взгляд. Фиолетовые, почти черные, иногда с сизым налетом, они не прячутся – кажется, так и просятся сами в рот. Одна горсть, вторая, третья. Те ягодки, которые попали под лучик солнышка, теплые и сладкие, а те, которые находятся в теньке своих листочков – с кислинкой, прохладные. Они тают во рту, и нет ничего вкуснее на свете, чем горсть свежесобранной черники. Но бабушка внимательно следит за нами и качает головой: нельзя, мол, много есть, а то попрячутся ягодки, если не будем собирать их в баночки на зиму. Приходится слушаться и собирать ягоды в банку. Но где там удержаться: горсть в банку – горсть в рот. Густой и высокий мох приятно прогибается под ногами, прохладный воздух пахнет черникой, дурманящим багульником, папоротником: в болте, в отличие от леса, своё тихое, сказочное царство. А вот что-то зашевелилось во мху, зашипело. Извивающаяся тень метнулась под куст папоротника, но не страшно – желтые «ушки» небольшого ужа выдали в метнувшейся тени безобидного обитателя березового болота.

Ближе к обеду мы возвращаемся домой. Синие пальцы, синие губы, синие языки. За березовым болотом сразу начинается сосновый бор, выходящий к реке. В бору, как и утром, разносится весёлый щебет чижей, зябликов, порхают бабочки. До головокружения пахнет сосновой смолой, нагретой на солнце иглицей, чабрецом и зверобоем. А вскоре к этим ароматом разморенного солнцем векового бора примешивается свежий запах кувшинок, лилий, тины и аира – мы подошли к речке, в затоне которой плещемся, пока нас прутиком оттуда не выгоняет бабушка: «Домой!».

Действительно – домой. Потому что дом – это там, где твоя память, твоя душа и твоё сердце…