Зима в тот год выдалась суровая. Тяжело пришлось бы обитателям леса, если бы не помощь людей. Егеря и охотники разложили по кормушкам в лесу сено и осиновые ветки, в корыта насыпали зерна, желудей и яблок-дичек, запасенных еще с осени. Зайцы, косули, лоси, кабаны с удовольствием посещали подкормочные площадки, протаптывали в глубоком снегу тропы к выложенным кормам.

Нигде не работавший после освобождения из мест лишения свободы Степан, греясь на печи в деревенском доме матери, мечтал о красивой жизни. Хочется вкусно поесть, а «чернила» уже отдают синевой через кожу, но работать идти Степан не собирался. Вынашивал он планы, как разбогатеть, но лопались эти «прожекты» как мыльные пузыри.

Как-то, помогая соседу заготавливать в лесу дрова, наткнулся Степан на глубокие кабаньи тропы к подкормочным площадкам, и пришла ему в голову ставшая навязчивой идея: поживиться мяском в лесу «нахаляву». За пару бутылок вина в колхозной кузнице сделали ему из стального тросика десяток петель, а в один из вьюжных снежных дней отправился он в лес на подкормку, установил ловушки прямо у рассыпанного под навесом зерна.

Той ночью Степан почти не спал. Ворочался на печи, кряхтел. Не помогали даже выпитые накануне с соседом пара-тройка стаканов бражки. Чуть свет, захватив нож, топор и мешок, Степан отправился проверять петли. Подходя к подкормочной площадке, ощутил резкий запах диких кабанов. Вспомнил, что где-то слышал о том, что сейчас у них гон – период брачных драк и любовных утех. Но не остановили его даже услышанные впереди, в молодом ельнике, сопение и какая-то возня.

«Попались», – обрадовался он, доставая топор и выглядывая через тропинку на подкормочную площадку. И в самом деле – в петле метался кабан.

Осторожно ступая, Степан, с зажатым в руке топором, стал приближаться к животному. И тут услышал за спиной треск сучьев, скрип снега, тяжелое дыхание и клацанье мощных челюстей. Здоровенный секач не оставил свинку в беде и бросился на человека, защищая подругу.

Как Степан оказался на ближайшей осине, он и сам не понял. Опомнился уже где-то к середине ствола, без валенок и без топора в руке. Внизу под деревом секач яростно терзал его потерянные на ходу валенки, грозно сопя, всхрапывая и периодически поглядывая вверх. Рядом, в петле, злобно сверкая маленькими черными глазками, притихла дикая свинья. Степан, поняв, что это безвыходная ситуация, стал орать, трещать ветками, но бесполезно – путь к дому, путь к жизни был отрезан. От отчаяния Степан заплакал…

Егеря, развозившие на тракторе корма для диких животных, приехали на эту подкормочную площадку ближе к вечеру. Целое стадо кабанов неохотно, шурша снегом, скрылось в ельнике. Лишь два вепря почему-то остались на месте. Немного погодя егеря обнаружили, что одно из животных в петле.

Выстрелив вверх из ружья, прогнав злого секача, егеря скрутили веревками вяло сопротивляющуюся свинку, чтобы вызволить ее из ловушки. И только после этого обнаружили сползающего с дерева Степана. Замерзший, серый, как осиновая кора, разговаривать он уже не мог.

Учитывая, что Степан пролежал в больнице больше месяца, лишился пальцев на ногах и добровольно заплатил штраф за незаконную охоту, суд не стал лишать его свободы. А он, молчаливый и угрюмый, после случившегося устроился на работу в колхоз. Но, со слов соседей, даже свой сарай, где мирно хрюкают свиньи, обходит теперь стороной, не то чтобы отправиться в лес хоть по грибы, хоть по ягоды, не говоря уже о дармовой свеженине. Завидев же егерей, издалека снимает шапку: «Дай Бог вам здоровья, мужики»…