Может быть, оттого, что всё свое детство каникулы я проводил в глухой и затерянной в дремучих лесах белорусской вёске Притерла, которая уютно раскинулась одной небольшой улочкой вдоль высокого берега пойменного выгона старицы реки Березины, с трепетом и восторгом использую любую возможность пройтись рано утром пешком по тихой улице какой-нибудь еще не тронутой цивилизацией незнакомой деревушки.

Возвращаясь домой рано утром после охоты или ночного рейда по охране лесных угодий и встречая на своем пути такую маленькую, полузаброшенную вёсачку, я просил водителя остановить машину и высадить меня в самом начале населенного пункта. Машина уезжала вперед, а я, вдохнув полной грудью свежий и прозрачный, как криничная вода, воздух, неспешно шел по пустынной улице в конец деревни, где и ожидали меня в дреме мои уставшие коллеги…

Слышно, как где-то на лугу гогочут о своем беззаботные гуси. Во дворах, стараясь перекричать друг друга, разрываются на все лады петухи, кудахчет курица. А в хлевах мычат в ожидании дойки и выгона на выпас коровы. Из-за речки в молочном тумане поднимается яркое веселое солнышко, прямо за огородами на опушке леса, пахнущего земляникой, папоротником и грибами, под аккомпанемент хора лесных птиц громко кукует кукушка, а высоко в синем и бездонном, с белыми барашками облаков небе колокольчиком разливается песня встречающего рассвет жаворонка.

И такое умиротворение наступает в душе от этой сельской идиллии, что невольно хочется порой забыть обо всём на свете и затеряться здесь, в этой глуши навсегда! Ты устало идешь по незнакомой улице, а кажется, что она тебе родная и близкая, что ты здесь уже бывал, и не раз. Вот и древние, почерневшие, истертые с годами до полированного блеска лавочки у калиток, на которых по вечерам любят посидеть, посудачить бабушки, а ночью их внуки и внучки зачарованно и влюбленно заглядываются на звезды до самого рассвета.

За небольшим заборчиком в палисаднике всем спектром радуги от весны до осени восхищают садовые цветы, разнося ни с чем не сравнимый пряный, насыщенный, даже чуть-чуть медовый аромат.

А вот и колодезь-журавль: достаешь со скрипом ведро студеной воды – и нет ничего сейчас вкуснее на свете, чем эта кристальная, поистине живая вода. Стоит выпить прямо из ведра несколько глотков – усталость как рукой снимает, даже слегка закружится голова от наступившей легкости и свежести.

На старой вековой сосне – такое же старое гнездо аистов. Хотя каждый год осенью и улетают они за тысячи километров на юг, но неизменно возвращаются весной к своему родному гнезду по соседству с людьми – в эту маленькую деревеньку, которую они по праву считают своей родиной. И именно здесь выводят потомство, парят под облаками, предсказывая детям и старикам погоду, запрокидывая вверх головы, громко стучат-трещат на гнезде своими длинными красными клювами.

Проходя по улице, улавливаешь изумительные запахи нехитрой сельской снеди, которую даже летом с утра хозяйки готовят в печах. Вот в одном подворье ощущаешь по приятному, с дымком аромату, что пекутся толстые ароматные блины к горячей мачанке на ребрышках. А в следующем слышится запах отварной в чугунке картошки с пригарочками, скворчащего на сковороде жареного с луком сала и ягодного киселя. И остается только представить и догадываться, как в истопленные горячие печи рогатыми ухватами ставятся неутомимыми хозяйками чугунки, в которых к обеду утушатся, уварятся, упреют фасолевый с грибами суп или наваристые щи, или с пенками молочный крупник, или сборная ароматная солянка.

И в каждом дворе свой уклад, свой быт и даже свой запах: только что надоенного парного молока, свежескошенной подвяленной травы, медовых сот, а еще зреющих в саду яблок, груш и слив, укропа, полыни, липового цвета и просто легкого ароматного дымка из еще не закрытой вьюшкой печи.

Неспешная размеренная жизнь маленькой деревушки, кажется, не изменилась с годами и с веками – и только лишь антенны или тарелки телеприемников на крышах напоминают о том, что где-то далеко-далеко, в другом, кажется, мире или измерении существует цивилизация: города, заводы, пробки на дорогах, чад и смог промышленных предприятий.

А здесь – наше прошлое, здесь наша колыбель, здесь наша душа, даже у тех, кто об этом еще и не подумал, кто об этом уже забыл. Или у тех, кто об этом пока и не подозревает. Но рано или поздно любой из нас, нечаянно или по делам оказавшись, проснувшись рано, на рассвете, в одной из таких вот деревушек, неожиданно поймет и ощутит всей своей душой: здесь наше начало, здесь наша генная память, а значит, здесь наши истоки, без этого нам дальше не прожить.